|
 |
Автобиография.
Тот, кто прибыл в Израиль вчера готов написать о себе роман, тот, кто приехал в Израиль год назад, может написать о себе повесть. Тот, кто прожил в Израиле более пяти лет, уже сумеет написать корот хаим. Из недописанного.
|
Я, Карачун Реувен (Роман), опоздал почти на год ко Дню рождения государства Израиль, так как родился в 1949 году прошлого века в городе Ульяновске, где и провел свои рыжие детские годы, приворовывая зеленые яблоки в соседском саду дома-музея В.И. Ленина.
Евреи в Ульяновск были завезены в годы Великой Отечественной войны вместе с эвакуированным из Москвы автозаводом им. Лихачева, да так там и оставлены, очевидно, чтобы не засорять столицу нашей Родины тяжело произносимыми именами и фамилиями.
Погибшие в Умани и на фронтах войны родные и родственники не успели стать моими бабушками и дедушками, тетями и дядями, а родители, беззаветно строившие светлое будущее новой исторической общности, хранили традиции своего народа только в именах и детских воспоминаниях. Поэтому для меня еврейство, как и единственный ощущаемый его символ – идиш, были, скорее семейной тайной, чем реальной действительностью.
Как известно те, кто не любит учиться, любят учить. Поэтому вполне понятно, что после того как я с тихой ненавистью окончил среднюю школу, у меня была только одна дорога - в пединститут, курс которого пришлось пройти в редкие сессионные перерывы своей бурной комсомольской деятельности. Сняв бороду Деда Мороза после новогодних утренников, я шел сдавать педагогику, закончив уборку на коммунистическом субботнике, успевал сдавать историю Древнего мира, и, отстреляв противников на военизированной игре «Зарница» пытался сдать с третьей попытки историю новейшего времени.
Пока я строил модель светлого интернационального будущего в лагере ЦК ВЛКСМ «Орленок» моя семья переехала в беззастенчиво еврейский Кишинев. К моему приезду Кишинев явно не был подготовлен, и потому даже место вожатого в школе для меня нашлось с трудом и не сразу.
От старшего вожатого до директора школы я прошел по всем педагогическим ступеням как-то незаметно, в переменах между уроками. На каждой новой ступеньке своей педагогической карьеры я спотыкался, как и всякий новичок, но лестница жизни не эскалатор, и если ты на ней остановишься, то обязательно станешь помехой для тех, кто продолжает идти. Приходилось учить и учиться одновременно. Однако десятилетия педагогической работы не прошли безнаказанно. Я так долго объяснял другим, что, наконец, кое-что понял сам. К этому времени партия вдруг обнаружила, что среди директоров школ Кишинева затерялся совершенно неохваченный еврей. Отношения мои с КПСС были сложными. Не для меня, для партии. Она долго не хотела меня видеть в своих рядах, но когда я все-таки туда вступил, партия, не выдержав моего присутствия, тут же развалилась. Вместо того чтобы уйти в подполье, я ушел в еврейскую школу.
Надо честно сказать, что возрождение еврейского образования в Молдове застало меня врасплох. Предложение заведующего ГОРОНО стать директором еврейской школы меня даже несколько оскорбило как лишнее напоминание о моем еврействе. Однако оказалось, что еще не все евреи Кишинева покинули свою «доисторическую родину», и даже наоборот – число оставшихся, вне всякой математической логики, выросло прямо пропорционально числу уехавших. Еврейство вспыхнуло из тлевших искр семейных преданий и начало реализовываться в бурной деятельности многочисленных еврейских организаций.
Обе мои дочери с головой окунулись в еврейскую жизнь возрождающейся общины и вынырнули по очереди уже в Израиле. А я, таки да перейдя работать в еврейскую школу, вынужден был делать вид, что, руководя школой, возрождаю еврейское образование, а на самом деле возрождался сам. Убеждая себя, что учу детей, на самом деле я заново учился своему еврейству, что продолжаю делать и сегодня. Потребовалось участие в работе более десятка семинаров и курсов от Питера до Питсбурга и от Иерусалима до Москвы для того, чтобы разработать авторские курсы по истории и традициям еврейского народа, которые были изданы под общим названием «Нетрадиционно о традициях».
Палестинцы ознаменовали наш приезд в Израиль в 2001 году интефадой. Семь километров отделявших Дженин от Афулы, где мы с женой отработали три первых года в школе «Мигдаль Ор», оказались лишь тонкой пленкой, которая легко прорывалась новыми терактами. Работая одновременно директором пнимии, мадрихом и преподавателем, я продолжал учить и воспитывать своих же вчерашних учеников, приехавших сюда по программе «Наале». Но переделать себя из «еврейского папы», как меня называли в моей кишиневской школе, на «еврейского надзирателя», которым меня хотели видеть в Афуле, я, слава Б-гу, так и не сумел.
В последние годы читаю лекции тем, кто еще что-то хочет знать о своей истории и своем народе. Как оказалось, это либо вчерашние пионеры, либо сегодняшние пенсионеры. И с теми и с другими, надеюсь, мне есть, чем поделиться, и уж абсолютно точно, у тех, и у других мне есть чему поучиться.
Если и Вас что-либо заинтересовало из моих разработок, искренне рад буду оказать посильную помощь.
|
назад
|
|